Так хочется погладить по морщинистой руке с узловатыми надсаженными непосильной работой пальцами, с трудом сгибающимися при попытке показать ещё одну потускневшую фотографию своей молодости в стареньком альбоме. В нашем большом поселении нет ни одного участника войны, да и тружеников тыла в этом году на два меньше стало, всего 11. Перечитываю списки перед поездкой с поздравлением и … удивляюсь, откуда в далёкой сибирской деревне Носырево у бабушки такое необычное имя – Васса, рождена Васса Андреевна в 1928 году. Так и просится к имени звучная фамилия Железнова, может и названа была девочка именно поэтому таким величавым именем, только фамилия на самом деле у Вассы Смирнова, но железная струнка в её характере точно есть.
Подъезжая к дому, видим женщину на скамейке у дома, прячется в уголках рта улыбка радости теплу, солнышку, весне. Поздоровались и сразу настойчиво нас зовут в дом, чувствуется расположение к разговору, к общению, оно и понятно — длинная сибирская зима пожилому человеку закрывает мир от общения надолго.
В уютном опрятном домике живут мама с дочкой, когда маме 87 это очень важно, за плечами такая жизнь, что старость должна быть только с родными и близкими людьми. С сожаленьем рассказали женщины о потере по осени мужа Маргариты, горюют они по нему. Сразу про необычное имя я спросила, да никто ей девчонке не успел рассказать, откуда оно появилось у неё. Когда поняла, что оно необычное для наших мест, спрашивать стало некогда, стало не до того.
Дружная большая семья спокойно жила в Петрунькино, работали все вместе, огород, лес да речка кормили малышню, спорые руки родителей всё успевали. Васса видела, что встаёт на ноги старший брат, старшая сестра заневестилась, она тоже уже четыре класса закончила, всё было как у всех. Колхозное житьё не было сладким, но все верили, что вот-вот и заживут люди лучше. А вот как началась война, что они дети думали тогда и думали ли вообще, стёрлось в памяти, только не стёрлись голосящие в голос женщины, бегущие за телегами с мужиками. На одной телеге увезли отца, а на другой брата, вот со скрипа этих телег и началась в жизни Вассы война.
Так она и осталась с четырьмя классами образования на всю жизнь, к осени она уже помогала заболевшей родственнице доить коров на ферме. Потом лесозаготовки в Гузенеево, правда недолго, пожалели 14 летнюю девчушку и вернули на ферму. Так и матери полегче было, дома сестрёнки мал — мала меньше, доглядывать нужно было, хотя они сами друг друга растили, да на трудодни какой — никакой, а пай хлебный выдавали. Все эти четыре года в памяти, как один длинный, изнуряющий день, с короткими перерывами на сон и сосущий под ложечкой голод, который ненадолго стихал от травяной лепёшки приправленной мукой.
Нет, был у них в семье и праздник, один на всю округу — свадьба старшей сестры. Уж больно красива невеста была, на конях праздновали. С окрестных деревень люди поздравлять приходили, только всё равно украдкой плакали. Потом с фронта пришло письмо от отца, залечивать раны выслали его в трудовую армию в Нижний Тагил, в рыболовецкую артель. Поехала мама его навестить, дети дружно рубили для отца собранный по деревне табак в гостинцы, радовались, что живой и где-то рядом. Вернулась мать тоже с гостинцами две булки хлеба… и сильная Васса вытерла скупую слезинку в уголке глаза.
Не спросила я, как встретила она день победы, и Васса Андреевна не сказала, может, упустила или в её судьбе день победы мало что изменил тогда: отец пришёл совсем больной, брат измучен войной и совсем взрослый. Вскоре женился, начал работать в сельпо бухгалтером, рад был бы помочь, да только не с чего было.
Присмотрели для семьи родители дом попросторнее в Пролетарке и переехали туда, зря, думает Васса Андреевна, работы-то там не было, в первое же лето случился неурожай, картошка вся повымокла, как только и выжили в ту зиму? Дом пришлось продать, переехали в избушку, а в сорок седьмом году отец умер. Вот тогда и избушку продали, жить в бане стали, в ней и дочка у Вассы родилась.
В пятьдесят девятом переехала женщина в Носырево, работа была только в Красном Яре, вот туда к шести утра и прибегала Васса. Сбилась наконец и купила женщина дом сельповский, без окон, без дверей, доделала, достроила и всю свою семью привезла Васса Андреевна в Носырево. Вот так эта деревня и стала для неё самой родной на земле.
Прошла проклятая война, да победа не вернула женихов в село, не вернула силу мужскую на поля, не могла страна сразу встать на ноги, накормить голодных детей войны, они продолжали работать от зари до зари за кусок хлеба. Вот железный стержень таких женщин и выдержал послевоенную разруху. «А что делать: и на комбайне я работала, и бригадиром ставили, и зерно на лошадях возила, а мешки-то были по 75 кг, таких давно уж не делают даже», — неторопливо рассказывает труженица.
Вот уж и дочь подниматься стала, так и она всё детство в работе росла: огород, хозяйство, сенокос. Надеяться им было не на кого. Рита смеётся: «мама и быка сама колола и поросёнка опалит без помощи». Осталось у Вассы Андреевны ещё две сестры, одна в Иске живёт, другая тут же в Носырево. Дочь из города переехала, ведёт дом, ухоженная усадьба, цветут первоцветы по всему двору. Внуки из города приезжают часто. Васса и тут чётко понимает, что нужно внукам своё жильё иметь, пусть в ипотеку, но за своё угол платить.
Вскользь упомянула женщина, что были и есть у неё влиятельные родственники в районе, да вот только она никогда их просьбами не обременяла, гордая сильная в ней душа. За ворота нас проводили, за разговором быстро пролетело время. Когда села писать о труженице тыла Великой Отечественной войны Вассе Андреевне Смирновой, искала в запасе важные, красивые слова, достойные трудового подвига таких женщин, да только они как-то не подходят и не ложатся в строку. Думаю, были и настоящие радости в жизни Вассы Андреевны, была она и счастливой, да только в преддверии дня победы вспоминается горькое время, тяжесть тех дней. Как важно им рассказать людям про свою нелёгкую жизнь, чтобы верить, что они настрадались не зря, во имя счастья своих детей , своих внуков, правнуков…
Галина Скородумова