#Казанка #Нижнетавдинский #Ветераны #ВОВ
Несколько лет назад уроженец Казанки — почётный радист СССР, чемпион мира, мастер спорта СССР Аркадий Хаялович Низамов обошёл «по 6-7 раз» все дворы Казанки, поговорил с оставшимися в живых фронтовиками, встретился с детьми, внуками тех защитников Родины, что погибли на полях сражений, ушли в мир иной. Итогом этих встреч стала книга «О деревне нашей».
— Аркадий Хаялович, знаю, как это непросто восстанавливать память о войне. С одной стороны, о Великой Отечественной написано уже всё: известно, где отступали, где побеждали и какой ценой — числом человеческих жизней далась Победа. Если судить по школьным учебникам отечественной истории, где событиям, развернувшимся в 1941-1945-х, отведено несколько страничек, то написанного, как говорится, «достаточно для общего развития». Но с другой-то стороны… Когда начинаешь разговаривать с непосредственными участниками, выявляются факты, заставляющие трепетать сердце и проливать слёзы над воронкой, в которую наскоро похоронили незнакомых тебе сослуживцев твоего собеседника. Что заставило вас обратиться вот к такой — личностной и очень болезненной памяти о войне?
— Сыновья благодарность. В первые дни Великой Отечественной ушёл на фронт мой отец Хаял Низамутдинович Низамов. В боях под Тулой он получил серьёзное ранение в глаз, после чего был определён в трудовую армию: на военном — Тюменском судостроительном заводе ковал Победу. После войны отец вернулся в родную деревню, где земляки избрали его председателем колхоза. И отцы друзей моего детства — фронтовики. Далеко не всем ребятишкам посчастливилось после Победы обнять своего родителя. Многие ребята, в чьи дома пришла весточка о том, что их отец пропал без вести, долгое время верили в чудо: их ата обязательно вернётся. Особенно в чудо воскрешения верили жёны фронтовиков. И спустя десятилетия после Победы они надеялись — продолжали ждать с фронта мужей. В деревне, где всего несколько десятков домов, все друг друга знают. Мои встречи с земляками — фронтовиками, их детьми, внуками, правнуками — дань уважения трудолюбивым, мастеровым людям. Дань уважения Казанке — маленькой татарской деревушке, которая внесла свой посильный вклад в Победу, явила стране немало достойных людей. Среди них — и муфтий, и капитаны дальнего плавания, и общественные деятели, и руководители предприятий, агрономы, педагоги, инженеры…
— Позвольте добавить в этот список человека, с которым знакома лично: Фатых Хаялович Низамов — доктор медицинских наук, профессор…
— Брат — соавтор многих моих книг. Он забывал о своей вечной занятости, когда речь заходила о Казанке.
«Пока я помню, я живу!»
— Встречи с земляками, работа с архивными документами… Аркадий Хаялович, какими фактами, открытиями вы можете теперь поделиться с нашими читателями?
— Почти все мужчины, призванные на фронт из Казанки, — уроженцы этой деревни, которая образовалась в 1912-м переселенцами из Татарии. Поиск лучшей доли, плодородных земель заставил наших предков поселиться здесь, на местах, именуемых некогда Ишимбайской дачей №2. Произошло это не сразу, не вдруг: история сохранила, что на разведку здешних условий из далёкой Татарии в Сибирь отправлялись посланцы татарских деревень Бураш и Чури-Бураш, население которых в то время особенно страдало от недостатка земли и леса. Возвращаясь, они с восторгом рассказывали о том, что в Сибири — благодать: свободных земель много, пастбищ можешь получить столько, сколько пожелаешь. Переселению способствовала и аграрная реформа Петра Столыпина, направленная на активное заселение пустующих земель. В больших городах Сибири и Дальнего Востока были созданы специальные переселенческие участки, обязанностью которых были регистрация переселенцев и определение их дальнейшего места жительства.
— «Ишимбайская дача №2» соответствовала своему названию?
— «Дачу» нужно было вручную освободить от леса и кустарников. О тогдашней лесной дремучести здешних мест свидетельствует предание, с которым нас знакомили ещё в детстве: «Гаптерафиков Мутоллап ходил по воду к колодцу, что был неподалёку от его жилья. И заблудился. Плутая по лесу, он 7 раз выходил к колодцу и каждый раз с другой стороны. То со стороны лип, а то со стороны сосен, березняка…» Сохранились и сведения о том, что первую землянку-времянку в нашей будущей деревне возвели Калимулла и Салимулла Бикмуллины. В этом жилье на первых порах ютились многие переселенцы. Только к концу 30-х годов прошлого столетия в Казанке наладилась нормальная жизнь: здесь появились добротные дома с огородами, взрослое население возделывало пашни (сначала при помощи сохи, потом — плуга), во владении местного колхоза было 1600 гектаров пахотной земли. В деревне действовало два конных завода, где содержалось до сотни голов лошадей, дойное стадо коров насчитывало 200 голов. Из нашей Казанки в свет выезжали кареты, коляски, брички, кибитки, тарантасы, сани, телеги, сработанные местными мастерами. Была у нас и своя кузница, а в каждом дворе действовали самодельные мельницы. И до всех уголков Сибири докатилась слава о казанских пимокатах. В 1940-м в нашей деревне стали показывать немое кино, а в 1941-м Газиз Мутоллапов привёз из Москвы в наш медвежий уголок музыкальный проигрыватель — патефон. Я помню, с каким восторгом вся деревня слушала этот чудо-аппарат. Местные гармонисты гадали: благодаря чему может петь с виду очень простая коробка? В общем, мои земляки не плелись в конце прогресса — очень охотно обучались грамоте, старались внедрять в производство новейшие (для того времени) достижения науки и техники. Трудолюбивые, мастеровые люди! Даже те семьи, где число детей достигало 9-10 человек, а многодетность — особенность нашей деревни, могли жить безбедно. Ранняя и тёплая весна 1941-го сулила неплохой урожай. К середине июня казанцы справились с посевными работами и начали готовиться к нашему празднику — Сабантую. Но грянула Великая Отечественная.
Рядовые войны
— Есть сведения, что весть о начавшейся войне в Тюмень пришла именно из центра вашего нынешнего района — Нижней Тавды. Мол, местный электрик прикреплял к столбу радиотарелку — хотел порадовать нижнетавдинцев в воскресенье музыкой, а услышал…
— В марте 1941-го мне исполнилось 8 лет. И я хорошо помню, что весть о войне в нашу деревню, затерянную среди болот и лесов, дошла только к вечеру 22 июня. И начался переполох. Но вызван он был не страхом, не растерянностью, а экстренными сборами на войну. Уверен: такая же картина была во всех населённых пунктах Советского Союза. Все её граждане, независимо от национальности и вероисповедания, готовились дать достойный отпор врагу.
— У войны свои мерки возраста, поэтому хочу уточнить: в 1941-м вам было ещё только 8 лет или уже 8 лет?
— Получилось, что «уже»… Мои ровесники понимали, что надо помогать матерям, которые не буквально, а фактически впряглись в работу, которую выполняли лошади и мужья. Мужчины ушли на войну. И лошадей мобилизовали. Всё лучшее отправлялось на фронт. В картинках памяти моего военного детства в основном чёрный и серый цвет. Даже там, где когда-то буйным цветом цвели лебеда и крапива, земля оставалась черной. Едва заметные всходы этой травы жадно поедались ребятнёй. Растущий организм требовал: «Хочу кушать!» Мы пытались уговорить его — потерпеть. Убеждали себя: «Там, на фронте, где сейчас отец, ещё тяжелее». Понимание этого диктовало задачу: «Ты должен!» Во время войны я пахал и боронил на быках колхозную землю, работал на току, помогал маме справиться с планом заготовки сена для колхоза. До войны этот план был рассчитан на мужскую силу. В годы Великой Отечественной условия выполнения его не изменились: сначала накоси травы для колхоза и только потом можно подумать о своей живности. Для личной скотинки места для покоса были отведены на болотах. Сенокос был тяжким, изнурительным трудом! Зимними обязательными послешкольными заданиями для моих ровесников становилась заготовка берёзовых чурок, которые шли на топку для тракторов, и вывоз на быках из леса липовых стволов. Со стволов лип, которые произрастали в округе Казанки в изобилии, снимали кору. Из неё плели канаты для обвязки. Эти канаты кучковали по 50 штук — сдавали в магазин, выручали пусть и небольшие, но денежки. Они не шли на обновы, сладости. Каждый из ребят гордился тем, что смог своей трудовой копейкой поддержать могущество армии, в которой воюет его отец. А похоронки чёрной птицей всё чаще прилетали в наши дома: ваш муж погиб, ваш брат погиб, ваш сын погиб. Бабий и детский вой стоял на всю деревню. И не только потому, что многие женщины, проводившие на фронт мужей, были связаны друг с другом родственными связями. Люди в то время могли сострадать чужому горю. И умели поддержать в любой беде.
— Главы из вашей книги «О деревне нашей» я читала ещё в рукописи, которую мне передали в областном Совете ветеранов. Поразила кропотливость, с которой была выполнена работа: каждую зарисовку о земляке-фронтовике, в которой был прослежен его боевой и послевоенный путь, сопровождала фотография. Я понимаю, что родственники участников войны отклеивали эти карточки из семейных альбомов — доверяли вам…
— Мы делали общее дело — возрождали память. В очень многих семьях единственным документом, свидетельствующим о боевом пути мужа, отца, деда, была похоронка или извещение о том, что он пропал без вести, к примеру, на Калининском фронте. Предстояло выяснить: при каких обстоятельствах, в битве за какой населённый пункт?
Всего 6 месяцев удалось бить врага нашему родному дяде по материнской линии, отцу пятерых детей, тридцатидвухлетнему Салимзяну Шигабиеву. До войны он трудился в колхозе — работал на конном дворе, был молотильщиком на току и отменным мастером по изготовлению телег и саней. На фронт дядя Салимзян ушёл в первой пятёрке добровольцев, плечом к плечу с Мухаметуллой Валеевым, Нигматзяном Тимерзяновым, Шафигуллой Минивалеевым, Гарифуллой Калимуллиным. Воевать дядя начинал под Москвой. Даже такая скудная информация способна рассказать о многом: за столицу нашей Родины бойцы стояли насмерть. В похоронке сказано, что рядовой Шигабиев Салимзян похоронен в Калининской области в январе 1942-го. Пытливому уму, человеку, который дорожит памятью о своих предках, этот факт многое подскажет…
— Послезавтра, 5 декабря, мы будем отмечать День воинской славы России: 5 декабря 1941-го началось контрнаступление советских войск под Москвой. В ночь на 13 декабря 1941-го по радио прозвучало такое сообщение Совинформбюро: «В последний час. Провал немецкого плана окружения и занятия Москвы. На Калининском фронте под командованием Конева и на Западном фронте под командованием Жукова немецко-фашистским войскам был нанесён сокрушительный удар»…
— Рассыпались прогнозы главнокомандующего группой армии «Центр» генерал-фельдмаршала Фёдора фон Бока, опиравшиеся на осенний успех первого года войны, когда его войска прорвали оборону Орла, Вязьмы, Брянска… Отбросив врага от столицы Родины, наши воины в январе 1942-го перешли в наступление. Во время этого наступления и погиб мой дядя. В непростую судьбу другого моего земляка — Мухаметуллы Валеева навечно вписан Ржев. Где-то там, в битвах за этот город, которые даже в военной литературе именуются «мясорубкой», наш земляк пропал без вести. Я изучал документы тех лет, знаю, что в воззвании немецкого командования к своим солдатам звучал приказ: удержать Ржев ценой любых потерь. «Ржев — это трамплин, отсюда мы совершим прыжок на Москву». В печати были обнародованы цифры: в стратегических операциях подо Ржевом погибло более 1 миллиона 100 тысяч человек. Здесь сложил свою голову и рядовой Валеев. Об этом стало известно только в 1994-м, до этого считалось, что он пропал без вести.
Несладкая доля выпала весёлому гармонисту и запевале нашей деревни Нигматзяну Тимерзянову. После службы в Красной армии, которую он проходил в конце тридцатых годов на Дальнем Востоке, Нигматзян вернулся в Казанку — взвалил на себя заботы по воспитанию шестерых детей трагически погибшего брата. Под Смоленском, где впервые «в разговор» с врагом вступили «Катюши», рядовой Тимерзянов подвозил снаряды для реактивных установок. Однажды бойцы, сопровождавшие обоз (без снарядов), остановились в одной из деревень, чтобы покормить лошадей. Немцам удалось окружить этот населённый пункт, сломить сопротивление бойцов. Непогибшие попали в плен… Ком стоял в горле, когда слушал рассказ о тех мытарствах, что пришлось пережить Нигматзяну Тимерзянову.
21 месяц отшагал по огненным дорогам Великой Отечественной участник финской кампании Гарифулла Калимуллин. В марте 1943-го он пропал без вести. Его однополчанин сообщил семье, что во время одного из кровопролитных боёв видел Гарифуллу лежащим возле сосны. Был он раненым или убитым? Под шквальным огнём врага выяснить это, оказать помощь было невозможно.
Шестеро сыновей вырастили супруги Бикмуллины — те самые уважаемые жители Казанки, в землянке которых находили приют первопоселенцы. Старший сын Хафиз Калимуллин (по тогдашней традиции фамилиями сыновей становилось имя отца) во время гражданской войны воевал в кавалерийском полку под командованием Семёна Буденного. Казалось бы, служба закалила, научила, как уберечься от пули-дуры. Но в 1943-м семья Хафиза получила извещение о том, что он пропал без вести. Второй сын Калимуллы — Минегарей до войны прослыл активным участником организации колхоза в нашей деревне, Спасской машинно-тракторной станции. В Тюмени он окончил курсы трактористов, пахал землю в соседних с Казанкой населённых пунктах — Весёлая Грива, Михайловка, Муллинка, руководил тракторной бригадой. Во время войны был отправлен трудиться на военный завод в Нижний Тагил. Два сына Бикмуллиных — Аглиулла и Мисбахутдин — участники финской войны. В 1940-м на чужой земле сложил свою голову Мисбахутдин. А Аглиулла в 1940-м вернулся домой. Ненадолго: другая война началась… Всего два письма-треугольника получила от него молодая жена, на руках которой осталась дочка-малышка. Во второй своей весточке он сообщал: «Приближаемся к фронтовой полосе. Перед нами стоит задача очистить родную землю от врага, чтобы наши дети не знали, что такое война». А ещё он просил жену быть стойкой, если что с ним случится. Случилось… Не вернулся с войны и самый младший сын супругов Бикмуллиных — Гаптулла. Четверых сыновей отобрала у них проклятая война. И это — лишь один пример горьких, безвозвратных потерь жителей Казанки.
«Я не хочу, чтобы потомки забыли нашу историю»
В год 60-летия Победы имена и фамилии фронтовиков вернулись в родную деревню. В 2005-м в центре Казанки на фоне восстановленной мечети был открыт монумент — своеобразная Книга памяти. На одной её странице высечены имена погибших на фронтах Великой Отечественной, а на другой — вернувшихся с войны. Среди них много награждённых высокими правительственными наградами — за мужество и героизм, проявленные в битве за Победу. В числе инициаторов создания этого памятника был и Аркадий Хаялович Низамов, которого в областном Совете ветеранов величают «человеком-ртутью». Несмотря на свой солидный возраст, он активный участник встреч с призывниками, частый гость в школах. Аркадий Хаялович — автор именных дипломов, которые украшают фотографии наших земляков — Героев Советского Союза и Героев России. Такие дипломы в торжественной обстановке вручаются тем, кто принимает активное участие в патриотическом воспитании молодёжи, пропагандирует славные боевые и трудовые традиции народов России.
— Река жизни быстротечна. С годами из неё уходят родные, друзья, земляки. С ними уходит история нашей жизни, которая неразрывна с историей страны. Я хочу, — говорит Аркадий Низамов, — сохранить её для потомков. Это — мой долг перед предками. Это — моё благодарение им.
Наталья Тереб.